Развитие кооперации широко охватило Вятский край в период между русско-японской и первой мировой войнами, изменив жизнь, прежде всего, широких слоёв сельского населения.
В статье будет дана обобщённая социальная характеристика «нового человека» на Вятской земле в начале XX в. – сельского кооператора, запечатлённая выборочным анкетированием делегатов первого губернского кооперативного съезда 1915 г. в Вятке.
Известно, что на этом совещании кооперативных работников присутствовало 159 человек, представлявших треть всех кооперативных товариществ губернии. При этом, свыше 90% из них были представителями кредитных кооперативов, наиболее распространённых в Вятской губернии в те годы.
Анкетирование, проводившееся на съезде земскими статистиками, имело целью исследовать важнейшие социальные характеристики типичного вятского кооператора: общественное положение, образовательный уровень, возраст, роль в кооперативе и место проживания.
Обратимся к его результатам.
Исследование общественного положения участников съезда дало следующее: «Из 159 членов съезда, принявших участие в анкете, оказалось: крестьян-земледельцев – 105, сельских учителей – 12, священников – 12, дьяконов – 8, псаломщиков – 6, служащих – 14. К последней категории отнесены 9 человек земских служащих; остальные – волостные писари и лица крестьянского звания, занимающиеся письмоводством. Таким образом, крестьяне-земледельцы составляли две третьих общего числа участников анкеты; остальную треть (54 человека) составила местная, по преимуществу, сельская интеллигенция» [1].
Любопытно то, как подчёркивали свою связь с землёй сами крестьяне: «Крестьянин личных трудов»; «Крестьянин своих личных трудов»; «Крестьянин своими руками»; «Крестьянин, землю обрабатываю своим трудом, агронома видели в деревне два раза» [2].
Образовательный уровень вятских кооператоров был весьма средним.
«Подавляющее большинство крестьянской группы, – отмечали исследователи, – 70 человек из 105, показало, как и следовало ожидать, что образование получило в сельской начальной школы. Наивысший уровень образования в этой группе – это обучение в городском училище: таких счастливцев, обучавшихся в городских училищах, из сотни с лишним крестьян – участников анкеты – насчитывается 6 человек; столько же человек получило образование в министерских двухклассных училищах; из остальных 23 человек этой группы пятеро обучались в церковно-приходской школе, 12 человек с домашним образованием и 6 человек самоучки.
Совершенно другую картину даёт интеллигентская группа: здесь преобладают лица с средним (включая в число средних учебных заведений духовные и учительские семинарии) и частью с высшим образованием. Из 82 человек этой группы, ответивших на данный вопрос, лиц с высшим образованием насчитывалось – 3, обучавшихся в средних (светских) учебных заведениях – 14, в духовных семинариях – 11, в учительских семинариях – 3, всего, следовательно, лиц со средним образованием – 28, что вместе с окончившими высшие учебные заведения составляет группу в 31 человек. Остальные лица интеллигентской группы обучались: в городском училище – 6 человек, в духовном – 6, во второклассной школе – 2, в сельской начальной школе – 5 и с домашним образованием – двое» [3].
Иными словами, в то время как среди крестьян преобладали лица, обучавшиеся только в начальной школе, в интеллигентской группе преобладание имели лица со средним образованием. Верхним порогом образованности для лиц крестьянской группы в данном случае являлся курс городского училища, в интеллигентской же группе были лица, прослушавшие курс высшего учебного заведения. Кроме того, в интеллигентской группе лишь 3,9% лиц имело домашнее образование, и совсем не было самоучек. В крестьянской группе лиц с домашним образованием насчитывалось 11,4% и 5,7% самоучек.
Некоторые крестьяне определяли своё образование так: «Домашнее (самоучка)»; «Церковно-приходской школы, а более я получил образование своим смыслом»; «Сельская школа, но… образование я получил как моральное, так и духовное, от хороших людей, которое идут с нами рука об руку, и тех я благодарю» [4].
Возраст участников съезда колебался от 20 до 60 лет.
«В крестьянской группе наибольшее количество участников дал возраст от 41 до 45 лет (свыше пятой части всех участников этой группы)… В интеллигентской группе наибольшее число участников дал возраст 31-35 лет, – 25,9% общего числа. Возраст 26-30 лет дал 22,2%, возраст 36-40 лет – 20,3%. Всего интеллигенты в возрасте 26-40 лет составляют около четырех пятых (78,4 %) всего состава этой группы» [5].
Отсюда следовал вывод, что «расцвет» кооперативной деятельности среди кооператоров-крестьян приходился на возраст 40-45 лет, а среди кооператоров-интеллигентов – на возраст 30-35 лет, т.е. крестьяне-земледельцы в своей массе «созревали» для кооперативной работы на 10 лет позже, чем лица интеллигентного слоя.
Весьма характерным было и распределение между двумя этими социальными группами по функциям внутри кооперативов.
В крестьянской группе представители кредитных кооперативов составляли 79,8%, в интеллигентской же только 66,0%. Иными словами, кооператор-интеллигент был более активным элементом вятской кооперации. Кроме того, интеллигенты с меньшей охотой шли работать в кредитные и ссудо-сберегательные товарищества, сравнительно с кооперативами других видов.
Что касается положения в кооперативах, то именно интеллигенция, в основном, исполняла в них должностные функции: «При рассмотрении ответов по крестьянской и интеллигентской группам отдельно обнаружилась следующая особенность: в то время как крестьянская группа включала в свой состав 26,0% рядовых членов и лишь 6,7% служащих по найму, в интеллигентской группе первых насчитывается лишь 20,0%, а вторых 18,0%» [6].
Что касается распределения конкретных обязанностей, то из 154 участников анкеты, ответивших на вопросы об их положении в кооперативе, лишь 37 человек оказались рядовыми членами кооперативов; 16 человек отметили себя в качестве служащих по найму (счетоводы, делопроизводители и т.д.). Из должностных лиц более всего на съезде оказалось членов правления, – 25,3%; председатели правлений составили 20,2% всего количества участвовавших в анкете; таким образом, эти две группы дали около половины всего состава (45,5%). Члены поверочных советов составили 9,1%, столько же председатели этих советов; попечители – 2,0% [7].
Последним штрихом к социальному портрету сельского кооператора Вятской губернии начала XX в. стало выявление интенсивности кооперативной деятельности по отдельным уездам губернии. В целом анкетирование выявило, что большинство кооператоров на съезде – представители центральных и северных уездов.
«По количеству участников съезда крестьян все уезды располагаются в следующем нисходящем порядке: Слободской – 16, Орловский – 15, Глазовский – 14. Яранский и Уржумский – по 11 человек в каждом, Вятский – 8, Сарапульский – 7, Малмыжский – 6, Елабужский – 5 и Нолинский – 2. Участников-интеллигентов Уржумский дал одного; уезды Слободской, Котельнический, Глазовский, Нолинский, Малмыжский и Сарапульский дали по 3 человека каждый; Орловский, Вятский и Яранский – по 7 человек каждый и Елабужский – 6 человек.
При таком сравнении оказывается, что всех охотнее приняли участие в анкете орловцы: из 24 делегатов из Орловского уезда в анкете приняли участие 22 человека (92%). Затем выделяются елабужцы – из 13 делегатов уезда участвовали в анкете 11 человек (85%), затем малмыжцы – 9 человек из 12 (75%). Из 30 слобожан в анкете участвовало 19 человек (63%), из 28 глазовцев – 17 (61%), из 21 уржумца – 12 (57%), из 18 сарапульцев – 10 (56%), из 28 представителей Вятского уезда – 15 (54%), из 36 яранцев – половина (50%), из 11 нолинских – 5 (45%) и из 11 котельничан – 3 (27%)» [8].
Таким образом, социальный состав вятского кооперативного движения начала XX в. был неоднороден. Социальные характеристики его интеллигентской прослойки были выше, чем у собственно «народной», что имело в значительной степени объективные причины функционального характера.
Библиографический список
- Вятская речь. – 1915. – № 196. – с. 4.
- Вятская речь. – 1915. – Там же.
- Вятская речь. – 1915. – № 205. – с. 3.
- Вятская речь. – 1915. – Там же.
- Вятская речь. – 1915. – № 209. – с. 3.
- Вятская речь. – 1915. – № 209. – с. 3.
- Вятская речь. – 1915. – Там же.
- Вятская речь. – 1915. – № 215. – с. 3.