Статья выполнена при финансовой поддержке РГНФ (проект 14-31-12084).
В современной историографии давно большую популярность приобрели имагологические сюжеты, которые, как правило, раскрывают темы из истории международных отношений. Особенное развитие получила историческая имагология применительно к изучению восприятия России в США [3, c. 5 – 16; 4, c. 233–282]. В настоящее время исследования строятся вокруг уже ставших классическими понятий «воображаемая география», «воображаемые сообщества», идентичность и т.д. [5; 6, c. 22–36] Современная историческая имагология, как замечает Л.П. Репина, «ограничивается, как правило, межнациональными отношениями, в то время как более широкий пласт взаимоотношений на уровне социальных групп и субкультур остаётся пока малоизученным» [8, c. 252].
Поэтому, перспективным представляется постановка такой проблемы как – воображаемая война на примере восприятия Тихоокеанской войны в обществе США 1941 – 1945 гг. Необходимо сказать, что само понятие «воображаемая война» в историографии используется чрезвычайно редко, а в отечественной – почти никогда. Однако, подразумевается, как правило, в работах под этим понятием, «воспринимаемая война» или образ войны, не в духе концепции Э. Саида, а именно ненастоящая, «сочинённая война» в художественной литературе [10, p. 6; 16, p. 33; 17, p. 92]. Ограниченность такого подхода очевидна, т.к. воображаемая география в понимании последователей Саида – это специфическое восприятие пространства, созданное дискурсами, текстами, изображениями, звуками. Тогда и исследования по воображаемой войне никак не могут ограничиваться текстами художественной литературы.
Важно понять – какое место занимает воображаемая война в имагологических исследованиях; чем принципиально образ войны отличается от образа страны, нации, части света [1, c. 30; 15, p. 14]; в чём состоит методологическая специфика его изучения. А для этого необходимо исходить из понимания эволюции образа Тихоокеанской войны в американском обществе как конкретно-исторического процесса общественной жизни США, в котором нашли отражение и общие (характерные для цивилизации в целом), и национальные закономерности. Наше исследование как раз обращается не к межнациональным имагологическим сюжетам, а внутренним: как формировался образ войны в различных слоях американского общества, какие события войны мифологизировались, актуализировались или предавались забвению в ходе эволюции данного образа. При этом важно отметить, что внутри образа Тихоокеанской войны классическая имагологическая пара «Свой» – «Чужой» существенно усложняется и расширяется, когда под «своим» понимаются не только США, но и все союзники, а в «чужие» попали все страны Оси. И все события войны делятся в воспринимаемом обществе на «свои» и «чужие».
В рамках данной концепции все события, формирующие образ Тихоокеанской войны, в обществе США воспринимались через категорию «Свой» – «Чужой». Именно образ войны, а не восприятие союзников или противников (традиционный сюжет для имагологических исследований), оказался в центре нашего внимания. Для реконструкции воображаемой войны, порождённой текстами, изображениями и дискурсами в американском обществе, потребовалось поставить следующие принципиальные вопросы: как образ формировался, какие этапы эволюции прошёл, каким целям служил, каковы были мотивы и последствия важнейших изменений образа Тихоокеанской войны.
Поиск ответов на эти и другие вопросы потребовал построить исследование на сочетании имагологического подхода и традиционных приёмов проблемно-хронологического, компаративного и системного анализа.
Для анализа образов Тихоокеанской войны, формировавшихся и эволюционировавших в американском общественном сознании, использовалась методология имагологического исследования, которая предполагает не только изучение процесса восприятия войны с точки зрения соответствия воображаемой и конструируемой реальности – исторической действительности, но и структурно-функциональный анализ образов, что необходимо для понимания специфики создаваемой в США воображаемой реальности в условиях военного кризиса; для выявления конкретных приёмов, методов и практик формирования одного из самых сложных и противоречивых образов – образа войны (который строится на проблемах идентичности, образа «Другого», образа врага и т.д.); для установления этапов эволюции образа и понимания роли конкретных оценок и представлений о войне в данном процессе.
Определяющее значение в рамках имагологического исследования приобретает американский социокультурный контекст, формирующий образы войны на основе предшествующего опыта, стереотипов восприятия и мифов, а также исходя из особенностей, структуры и ценностей самого общества, создающего изучаемые образы. Но, в отличие от классических имагологических исследований (И. Нойманн, Э. Саид, Л. Вульф [2; 7]), посвящённых ментальной географии, воображаемым сообществам и их взаимодействию с социокультурным контекстом общества-наблюдателя, исследование по воображаемой войне имеет свои особенности.
Во-первых, в условиях глобального кризиса маргинализация или актуализация определённых черт образа войны происходит чрезвычайно быстро. Как показывает наше исследование, радикальные изменения в образе войны, их принятие и усвоение обществом произошли в течение нескольких дней.
Во-вторых, такая оперативность достигалась благодаря созданию надёжных механизмов внутри общества для ретрансляции нужных образов. Важнейшей задачей исследователя было выявление мотивов данных изменений, внутренних связей образов войны, описание противостояния образов, определение этапов формирования данных механизмов.
В-третьих, при изучении воображаемой войны нельзя ограничиваться анализом приёмов и средств целенаправленного манипулирования массовым сознанием и методов пропаганды, т.к. это ведёт к искажению и упрощению многослойного механизма по созданию образа конфликта и воображаемой военной реальности. Как показало наше исследование, в конструировании образа Тихоокеанской войны определяющую роль играли не только государственные органы США, администрация президента и ведущие газеты, но и военные (причём не обязательно высшие чины), пресса малых городов и даже рядовые граждане США [13].
Наше исследование позволяет объяснить появление устойчивых мифов о Тихоокеанской войне в обществе США, рассмотреть формирование представлений, образов и стереотипов восприятия событий войны, показать как данные образы влияли на внешнюю политику США и историографию.
Благодаря этим и другим особенностям, воображаемая война, если исходить из примера Тихоокеанской 1941 – 1945 гг., конструировалась в общественном сознании не столько противопоставлением образа врага образу союзника, сколько складывалась из образов крупнейших сражений и этапов войны. Причем, формируемые стереотипы восприятия операций оказывались, иногда, более мощными, чем образ всей войны. Так, образы Пёрл-Харбора, Мидуэя, Хиросимы обрели в массовом сознании и исторической памяти США собственную роль, собственное значение, даже свой культурный код, который моментально срабатывает в похожих кризисных ситуациях – самый яркий пример – это теракты 11 сентября.
Однако, изучение эволюционного развития этих образов показывает, что они прошли за 4 года войны сложный путь, полный трансформаций и изменений. Ни первоначальный образ Пёрл-Харбора, ни Хиросимы – не закрепились в общественном сознании. Поэтому и является чрезвычайно важным изучить причины и методы коррекции данных образов.
Анализ американской прессы, радиопередач, мемуаров, официальных документов, фильмов показывает, что каждый из ключевых образов воображаемой войны привёл к изменениям в реальной общественно-политической жизни: образ Пёрл-Харбора вылился в противостояние республиканской и демократической партии в Конгрессе 1945 – 1946 гг. по вопросу вступления США в войну [14, p. 5 – 9]; образ Мидуэя привел к борьбе армии, флота и морской пехоты США за вклад в победу [11]; образ Хиросимы снова актуализировал полемику «русофобов» и «русофилов» в американском обществе [12].
Но воображаемая война оказывала воздействие на общество США и в более глобальном плане: споры вокруг Пёрл-Харбора, многочисленные расследования событий 7 декабря, дискуссии по поводу победы при Мидуэе и, наконец, общественная критика Хиросимы способствовали развитию свободы печати в США, повышали информационную культуру американских граждан, формировали новые общественные ценности. Всё это подтверждает необходимость изучения образа Тихоокеанской войны в широком социокультурном и конкретно-историческом контексте. Необходимо, не ограничиваясь лишь описанием черт данного образа, реконструировать военный, социальный, политический, культурный контекст, породивший в 1941 – 1945 гг. воображаемую войну.
Библиографический список
- Андерсон Б. Воображаемые сообщества. М., 2011.
- Вульф Л. Изобретая Восточную Европу. М., 2003.
- Журавлева В.И. Понимание России в США: образы и мифы: 1881-1914. М., 2013.
- Журавлёва В.И. Русский «Другой»: формирование образа России в Соединенных Штатах Америки (1881–1917) // Американский ежегодник, 2004. М., 2006.
- Курилла И.И. Заокеанские партнеры: Америка и Россия в 1830–1850-е годы. Волгоград, 2005.
- Курилла И.И. Образ России в США в 1840–1850-е гг. // 200 лет российско-американских отношений: наука и образование: Сборник статей / Под ред. А.О.Чубарьяна и Б.А. Рубла. М., 2007.
- Нойманн И. Использование «Другого». М., 2004.
- Репина Л.П. Историческая наука на рубеже ХХ – ХХI вв.: социальные теории и историографическая практика. М., 2011.
- Российско-американские отношения в прошлом и настоящем: образы, мифы, реальность / Науч. ред. и сост. В.И. Журавлева. М.: РГГУ, 2007.
- Battlefronts Real and Imagined: War, Border, and Identity in the Chinese Middle Period. Ed. Don J. Wyatt. New York, 2008.
- Commander John Ford USNR interview. Naval Historical Center. Operational Archives. World War II Interviews. Box 10.
- Hoover Institution Archives. Karl H. Von Wiegand Papers. Box 35.
- Library of Congress. American Folklife Center. After the Day of Infamy: «Man-on-the-Street» Interviews Following the Attack on Pearl Harbor. LWO 4872, Reel 406, Side B, AFS 6358.
- Report of the Joint committee on the investigation of the Pearl Harbor attack. Washington, 1946.
- Said E. Orientalism. New York, 1995.
- The Imagined Civil War: Popular Literature of the North & South, 1861-1865. Chapel Hill, 2001.
- Watson J. Fighting Different Wars: Experience, Memory, and the First World War in Britain. London, 2004.