Актуальность темы исследования. Конец XIX – начало XX века – это эпоха войн за передел сфер влияния в мире. С точки зрения международной политики на Дальнем Востоке завязался узел противоречий, который явился классическим примером стремлений ведущих держав к захвату территорий, рынков сбыта, сфер приложения капитала, приобретения зон влияния. В этом плане конфликт России с Японией был в известной мере похож на испано-американскую войну 1898 года, где также происходил передел земель.
Разница заключалась в том, что Япония оказалась равным по силе соперником для России, в отличие от нищей полуфеодальной Испании, которая была явно слабее США. Внешне схожей с дальневосточным конфликтом 1904-1905 гг. представляется и вторая англо-бурская война 1899-1902 гг., где столкнулись интересы одной из крупнейших мировых держав – Великобритании, стремившейся заполучить богатые месторождения золота и алмазов Южной Африки, и бурских республик, боровшихся за сохранение независимости [5, c. 118].
С конца 40-х годов появилось новое направление в историографии русско-японской войны – это изучение международных отношений на Дальнем Востоке накануне и в годы конфликта. По этой проблематике вышла целая серия исследований историков Г. Деборина, А. Л. Гальперина, В. И. Бовыкина, Б. А. Романова. В них основное внимание уделено не только взаимоотношениям России и Японии, но также их отношениям с другими великими державами. Идеологический аспект в данных работах проявляется достаточно сильно, поскольку в рамках тезиса о русско-японской войне как империалистической, т.е. захватнической, авторы не могли по-иному интерпретировать события конца XIX – начала XX века. При этом они все же признавали на страницах своих исследований наличие национальных интересов России в международной политике.
Самая крупная битва в ходе этого противостояния состоялась под Мукденом. Она длилась несколько недель, фронт был растянут на150 км, а совокупная численность обеих армий составила более полумиллиона человек. Это было одно из самых значительных сражений в истории человечества до того момента.
Широкое внедрение технических новшеств изменило приемы ведения боя. Значительно возросшая огневая мощь в совокупности с увеличением точности огнестрельного оружия в масштабах больших военных соединений заставила пересмотреть тактические и стратегические схемы ведения войны [6, c. 131].
Увеличилась роль скрытного перемещения частей и подразделений по полю боя и вне его, изменились военные построения (сомкнутые колонны окончательно уступили место стрелковым цепям), значительно выросла роль полевых фортификационных сооружений, защищавших как от действия стрелкового оружия, так и от огня артиллерии. Увеличилась скорость обмена информацией и, соответственно, уменьшилось время, необходимое для передачи приказов войскам.
Маньчжурия находилась очень далеко от основных центров снабжения, расположенных в основном в Европейской России, поэтому тыловым службам приходилось решать сложные логистические задачи по доставке всего необходимого на театр военных действий. В условиях ограниченной пропускной способности Транссибирской магистрали интендантство пыталось наладить поставку прежде всего продовольствия, а также снаряжения через близкие к театру военных действий источники, в частности, Монголию и сам Китай.
Война 1904-1905 гг. оказала свое влияние на внутриполитическую обстановку в Российской империи, явившись катализатором революции и показателем слабости существующего политического строя. С одной стороны, как и любое военное противостояние, конфликт между Россией и Японией требовал огромных финансовых затрат, которые в значительной степени осложнили социально-экономическое положение страны. С другой стороны, политическую обстановку в Российской империи обострили постоянные поражения на суше и на море [1, c. 127].
В настоящее время, рассматривая русско-японскую войну 1904-1905 гг. в ретроспективе исторического процесса, можно с уверенностью утверждать, что события, происходившие тогда на Дальнем Востоке, оказали серьезное влияние не только на дальнейшие события, происходившие в России, но и на мировую историю в целом.
Этот, в принципе локальный конфликт, который продолжался 18 месяцев, привлек к себе внимание исследователей из многих стран. Его начали изучать, когда еще велись боевые действия. Более чем за сто лет свет увидели тысячи работ, посвященных различным аспектам противостояния России и Японии.
В современной российской исторической науке происходит переосмысление всего исторического процесса, без оглядки на господствовавшую в советское время жесткую идеологию. Появилась возможность изучать события и исторические процессы вне системы марксизма-ленинизма, которая предполагала рассмотрение любой проблемы с позиций классовой борьбы. Концептуальное разнообразие не прошло мимо такого знакового события для отечественной истории как русско-японская война 1904-1905 гг. С этим связан значительный рост числа работ современных исследователей.
Наметилась тенденция к диверсификации изучаемых проблем.
Исследователи обращаются к совершенно разным вопросам, связанным с тем неудачным для России конфликтом: военные действия на суше и на море, разведка и контрразведка, причины поражения и условия заключения мира.
Все большую актуальность обретают различные аспекты русско-японской войны 1904-1905 гг., изучаемые в рамках методов, сформировавшихся во второй половине XX века под влиянием новых веяний в философии и 6 исторической науке. Речь идет прежде всего о так называемом историко-антропологическом повороте, зародившимся на Западе в 60-х годах XX века и получившим новый толчок к развитию в России в 90-е гг, когда прежняя идеология утратила свое влияние. Именно это позволило сместить акцент исследований с событийной составляющей русско-японской войны 1904-1905 гг. и переключиться на собственно антропологическую часть. Новые методы при решении новых проблем позволят рассмотреть данный конфликт со всех сторон. Прежде всего необходимо выделить такое направление в исторической науке как история повседневности [11, c. 103].
Последнее время, особенно после тягостных для России результатов Русско-японской войны, все чаще и чаще стали раздаваться толки: «России флот не нужен». «Это очень дорогая игрушка, которая никогда нашему Отечеству пользы не приносила, а служила лишь совершенно ненужной обузой и помехой». «Лучше не тратить даром денег, совсем не иметь флота, уничтожить все морское».
Надо раньше посмотреть, не имеет ли морское дело достаточно оснований в прошлом, чтобы можно было сказать совершенно обратное: «Дело необходимое, важное, хотя и потерпевшее теперь неудачу. Но оно безусловно должно оправдать себя и возложенные на него надежды».
Изучение истории японской военно-морской разведки позволяет по-новому осветить и глубже понять причины возникновения конфликта между Россией и Японией и рассмотреть военные, политические и дипломатические аспекты подготовки японских вооруженных сил к войне в контексте истории российско-японских и международных отношений на Дальнем Востоке.
Многое из того, что было заложено в японской военно-морской разведке в этот период, до сих пор не утратило своего значения. Опыт разведывательного обеспечения военных действий не устаревает, а лишь дополняется и совершенствуется применительно к новым условиям ведения вооруженной борьбы.
Боевые действия русской армии и флота в период русско-японской войны 1904–1905 гг. уже достаточно полно и всесторонне изучены отечественными историками. Наиболее подробно описана боевая деятельность полевой армии в Манчжурии в 1904–1905 гг. Что же касается роли русского ВМФ в этой войне, то она нашла свое объективное отражение во многих капитальных трудах по истории отечественного флота как дореволюционного, так и советского периода. Однако, почти все военные историки сосредотачивали свое внимание исключительно на действиях 1-й и 2-й Тихоокеанских эскадр, а также Владивостокского отряда крейсеров в Желтом и Южно-Китайском морях, оставляя почти без внимания периферийные театры военных действий, где не было серьезных морских сражений. В частности, остались малоизученными целый ряд приморских районов, где также шла русско-японская война.
Офицерский корпус Российского Императорского флота являлся истинной элитой Вооруженных сил России. Во-первых, в силу его естественной малочисленности по отношению к числу сухопутных офицеров; во-вторых, из-за более высокой общей и технической подготовки офицеров флота; в-третьих, в силу определенного рода «кастовости», поскольку практически абсолютное большинство выпускников Морского корпуса (учебного заведения, готовившего кадры для строевого состава флота) были потомственными дворянами (реже — детьми личных дворян).
Офицеры флота имели опыт войны в Китае, и хорошо знали особенности театра войны [9, c. 65].
В постперестроечной военно-морской публицистике стал активно муссироваться тезис об огромном количестве политически неблагонадежных матросов и штрафников, собранных на кораблях 2-й Тихоокеанской эскадры. Отправляя этих людей на войну, царское правительство стремилось избавиться от тех, кто был не нужен ему на родине. В их числе оказался и будущий автор знаменитого романа-эпопеи «Цусима» матрос А. С. Новиков, находившийся под надзором полиции за причастность к революционной деятельности. Свое отношение к войне он сформулировал достаточно недвусмысленно: «У меня не было никакого желания воевать. Другие идеи бродили в моей голове. Я был весь в ожидании больших политических перемен внутри страны. Я готовился к работе, усиленно занимался самообразованием. Наметил себе программу для зимних занятий в неслужебные часы, собирался прикупить на берегу много новых книг. Но кто-то решил мою судьбу по-иному».
По свидетельству А. С. Новикова-Прибоя, у подавляющего большинства рядового состава 2-й Тихоокеанской эскадры также не было никакого желания воевать: «Хоть было бы за что воевать, а то за дрова. В разговорах, вопреки официальным сообщениям, все чаще и чаще указывали как на причину войны борьбу за лесные концессии в Корее на реке Ялу, где были замешаны адмирал Абаза, Безобразов и высочайшие особы. Слух об этом давно уже начал проникать и на корабли. Даже среди отсталых матросов заколебался престиж власти, а война все больше теряла свою популярность».
Офицеры Черноморского и Балтийского флотов выступают против реваншистской войны с Японией. В январе1907 г., германский атташе уточнил: “Русский флот ищет реванша за Цусиму не в восточно-азиатских водах”. Морские интересы России вновь распространяются на Балтику и “Европа еще пожалеет о дне, когда бросила Россию на произвол судьбы в ходе русско-японской войны”. Именно этот тезис, по мнению Гинце, может стать главным в идеологии возрождения морской мощи России.
Русско-японская война 1904-1905 гг. относится к числу достаточно изученных с позиций истории стратегии, тактики и хода боевых действий эпизодов. Но в рамках военно-антропологического подхода считаем необходимым остановиться на проблеме взаимодействия и взаимной оценки сухопутной армии и сил военно-морского флота, принимавших участие в борьбе с Японией. Социокультурные реалии вооруженных сил всегда отражали внутреннюю ситуацию в стране. Так как в армии представлены все социальные группы Российского общества, война (в том числе русско-японская) является удобным исследовательским «полем» для изучения взаимовлияния этих групп. Это можно объяснить тем, что военный конфликт обостряет противоречия, накопившиеся в обществе. Потому как общественно-политические процессы, происходившие в обществе, находили свое продолжение в армии, можно проследить как социальные конфликты проявлялись в вооруженных силах.
Сопоставление конкретных фактов из истории русско-японской войны с образом военного моряка, отображенном в воспоминаниях представителей сухопутной армии, позволяет утверждать, что в основе возникновения негативного образа лежали конкретные нарушения моряками традиционных для офицерского корпуса русской армии представлений о военно-профессиональной этике.
Конфликт между представителями сухопутной армии и военно-морского флота выходил за рамки личных взаимоотношений высших офицеров, так как источники личного происхождения демонстрируют развитие конфликтных ситуаций, начиная с нижних чинов до уровня высших офицеров включительно. Что позволяет нам сделать вывод о конфликте ведомственном как борьбы сухопутного министерства и военно-морского ведомства. Наличие в мирное время противоречий между представителями двух военных ведомств привело уже во время войны к множеству конфликтных ситуаций мешавших успешному ведению боевых действий сухопутной армией и флотом [2, c. 122].
Во время русско-японской войны сражения шли не только на суше и на море. Они шли между двумя во многом схожими по своему политическому и социально-экономическому устройству моделями государства и победил в них тот, кто сохраняя и поощряя свою национальную самобытность и культуру, тем не менее взял курс на интеграцию в мировое сообщество и тем самым получил широкий доступ к его финансовым ресурсам и научно-техническим достижениям. В этом смысле уроки этой войны и противоборства разведок актуальны и в наше время.
Связующим элементом для различных аспектов повседневности стали внешние факторы, одинаково влиявшие на всех участников конфликта.
Общие внешние условия, в которых находились офицеры, обусловили похожий механизм приспособления к жизни на фронте. Среди факторов мы можем выделить географические особенности региона, особенно его климат, как наиболее важные. Погодные условия, в которых приходилось жить офицерам, были непохожи на те, к которым они привыкли в России, что порождало трудности прежде всего в плане ношения уставной униформы и снаряжения. Наряду с этими факторами сильное влияние оказывали удаленность Маньчжурии от основных центров снабжения одновременно со слабой развитостью транспортной системы, что затрудняло своевременное получение необходимых офицерам предметов обихода. Это в некоторой степени компенсировалось относительной густонаселенностью района боевых действий: часть съестных припасов и фуража можно было заготовить на месте, а также купить некоторые недостающие вещи у местных торговцев.
Несмотря на то, что русские и японские офицеры на фронте находились в примерно одинаковых внешних условиях, необходимо отметить, что бытовые условия сильно различались. Офицеры противника испытывали меньше проблем в плане обмундирования, поскольку Япония к войне тщательно готовилась и поэтому ее армия была снабжена подходящей для маньчжурского климата военной одеждой. Однако вопрос с переходом на униформу защитного цвета у воюющих сторон возникли одновременно, поэтому в плане необходимости укомплектовать свое обмундирование элементами защитного цвета русские и японские офицеры были в одинаковых условиях. Примерно одинаковыми были и условия проживания в прифронтовой полосе, что обеспечивалось высокой концентрацией населенных пунктов, позволявших использовать дома местных жителей для расквартирования в них офицеров. Однако при этом источники пополнения продовольствия были различны, поскольку, отступая на север, русские войска забирали запасы съестных припасов местного населения, их противники, в значительной степени лишенные возможности использовать ресурсы театра военных действий, были вынуждены доставлять съестные припасы морем из Японии.
Моральное состояние русского офицерского корпуса сильно зависело от отношения к войне в России. Большого патриотического подъема она не вызвала, поэтому большинство офицеров, призванных в действующую армию, относилось к войне прохладно. Многие не понимали, зачем нужно воевать с Японией. Но самое большое влияние на моральное состояние оказывали постоянные военные неудачи армии. К этому прибавилось 195 негативное восприятие начавшейся в России революции. Тем не менее, большинство офицеров храбро сражалось и переносило трудности военного быта. Многие были награждены за свои подвиги на полях сражений.
Тема повседневной жизни офицеров русской армии в годы русско-японской войны 1904-1905 гг. крайне широка. Мы рассмотрели ее основные элементы, обрисовав общую картину быта и нематериальных аспектов жизни офицеров Маньчжурской армии. Необходимо продолжить ее изучение, расширить географические рамки, более глубоко описать отдельные составляющие предмета исследования, начать исследование новых аспектов этой проблемы, особенно, актуальным на наш взгляд, явилось бы комплексная сравнительная работа по повседневности в разных географических рамках русско-японской войны, в частности, Порт-Артура и флота.
Таким образом, разгром русского флота в войну 1904–05 гг. не может быть объяснен только стратегическими ошибками, допущенными командованием при ведении боевых операций.
Библиографический список
- Грибовский В.Ю. Личный состав российского флота в русско-японской войне 1904–1905 гг. // Синдром Цусимы. Сб. статей. СПб., 1997.
- Деборин Г. Международные отношения в период русско-японской войны и первой русской революции. 1904-1907. М., 1941.
- Емелин А.Ю. Кризис офицерского состава русского флота накануне русско-японской войны 1904–1905 гг. // Морские записки, 2012.
- Лихачев И.Ф. Служба генерального штаба во флоте. //Русское судоходство. 2008. № 24.
- Полутов А.В. Военно-морская разведка Японии против главной базы Тихоокеанской эскадры России накануне русско-японской войны // Россия и АТР. Владивосток, 2008. № 3. С.134–143.
- Полутов А.В. Деятельность японской разведки во Владивостоке (1875–1902 гг.) //Россия и АТР. Владивосток, 2011. № 2. С.224–238.
- Полутов А.В. К вопросу о возможности прорыва эскадры адмирала Рожественского через пролив Цугару //Россия и АТР. Владивосток, 2009. № 4. С.162–170.
- Полутов А.В. О новом источнике по истории русско-японской войны на море 1904–1905 гг. //Россия и АТР. Владивосток, 2007. №1. С.188–190.
- Полутов А.В. Разведывательная деятельность коммерческого агентства Японии во Владивостоке накануне русско-японской войны // Вестник ДВО РАН. 2008. № 5. С.100 – 106.
- Туманов Я.К. Мичмана на войне. СПб., 2002. С. 61.
- Щенснович Э.Н. Плавание эскадренного броненосца «Ретвизан» с 1902 по 1904 гг. (воспоминания командира) СПб., 1999. С. 59.