УДК 908 (394.9)

ОБРАЗ САРАТОВСКОГО ПОВОЛЖЬЯ КАК ПРИЮТА «ПОНИЗОВОЙ ВОЛЬНИЦЫ» В ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

Максимова Ирина Васильевна
Волгоградский государственный аграрный университет
кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры общеобразовательных дисциплин

Аннотация
В статье на основании разноплановых источников исследуется проблема влияния традиций «понизовой вольницы» на историю и характер населения Саратовского Поволжья. Автор исходит из того, что без учета времен «понизовой вольницы» невозможно понять специфику развития края в последующие эпохи.

Ключевые слова: «Ponizova volnitsa», «понизовая вольница», Волго-Донская переволока, волжское и донское казачество, казацкая удаль, Степан Разин, традиции


THE IMAGE OF THE SARATOV VOLGA REGION AS THE REFUGE «PONIZOVA VOLNITSA» IN PRE-REVOLUTIONARY LITERATURE

Maksimova Irina Vasilievna
Volgograd State Agrarian University
PhD in Historical Science, senior lecturer of the Department of General studies

Abstract
In article on the basis of various sources examines the problem of the influence of traditions «Ponizova volnitsa» on the history and the nature of the population of Saratov Volga region. The author believes that excluding the times «Ponizova volnitsa» it is impossible to understand the specifics of development of the region in subsequent periods.

Keywords: cossack prowess, the volga and the don cossacks, traditions, Volga-Don perevoloka


Библиографическая ссылка на статью:
Максимова И.В. Образ Саратовского Поволжья как приюта «понизовой вольницы» в дореволюционной литературе // История и археология. 2015. № 4 [Электронный ресурс]. URL: https://history.snauka.ru/2015/04/2017 (дата обращения: 13.07.2023).

15 октября 1908 г. состоялась премьера одного из первых короткометражных игровых фильмов в истории российского кинематографа с громким названием «Понизовая вольница» («Стенька Разин»). Лента являлась экранизацией фрагмента одноименной пьесы Василия Гончарова, написанной по мотивам сюжета популярной в народе  песни Дмитрия Садовникова «Из-за острова на стрежень». Казалось бы, времена «понизовой вольницы» давно миновали, но и в начале ХХ в. русские мастера черпали вдохновение в бурной, часто трагичной истории Волжского Понизовья, сохраненной на века в народной памяти.

Рисунок 1 – Рекламная афиша фильма «Понизовая вольница» (1908 г.)

Предлагаемая статья представляет собой источниковедческий и частично историографический обзор, написанный на основании широкого круга источников, как внутреннего, так и внешнего происхождения. При этом под «литературой» в соответствии с дореволюционной традицией мы понимаем «совокупность всяких произведений человеческой мысли, закрепленных в слове, устном или письменном» [1, с. 397]. Большая часть свидетельств почерпнута из путевых очерков, историко-географических описаний, путеводителей, материалов публицистики второй половины ХIХ – начала ХХ в.

Указанный отрезок времени выбран неслучайно. Именно в этот период в условиях общего экономического и общественно-политического оживления назрела потребность в более взвешенном оценивании и переосмыслении бурного исторического прошлого Саратовского края. На местах активно начали заниматься сбором сведений о современном народном быте. Широкую известность получил волжско-бунтарский фольклор, представленный волжскими удалыми и разинскими песнями. Мы лишь кратко коснемся данного самобытного явления; оно достаточно полно исследовано в научной литературе советского периода, в частности саратовским краеведом, доктором филологических наук Т.М. Акимовой [2, с. 7-51].

Подбирая материал к данной статье, мы стремились воссоздать довольно популярный в дореволюционной литературе образ Саратовского Поволжья как приюта лихой «понизовой вольницы». Подобное воссоздание приближает нас к пониманию своеобразия менталитета поволжского жителя, осознанию собственной региональной самобытности.

Территория Нижнего Поволжья издавна считалась воротами из Азии в Европу, особой пограничной зоной между Великой Степью и Московией. При этом большинство городов Саратовской губернии возникли как военные укрепления, форпосты колонизации Дикого поля. Перечисленные особенности находят непосредственное отражение в дореволюционной историографии. Очень часто интересы саратовских и донских историков применительно к XVI–XVIII вв. тесным образом переплетались, ведь поле изучения, по сути, было одно – Волго-Донская переволока.

Наиболее четко влияние «понизовой вольницы» и соответственно казачьего элемента прослеживается в ранней истории городов Царицына, Камышина, посада Дубовки. При этом Дубовка с 1733 г. до пугачевского бунта являлась центром Волжского казачьего войска. Составители путеводителей и очерков констатировали, что изложение истории Волжского Понизовья до конца XVIII в. – это, по сути, «…вкратце судьбы казачества, столь долгое время поддерживающего неурядицу в Поволжском крае» [3, с. 349].

Образ Саратовского Поволжья как приюта лихой «понизовой вольницы», которая господствовала в крае более двухсот лет,  окончательно закрепился в литературе благодаря творчеству уроженца Области Войска Донского, писателя и историка Д.Л. Мордовцева. В статье «Понизовая вольница», посвященной действиям разбойничьих шаек на Нижней Волге в период между 1770-1782 гг., автор помимо подробных, а порою уникальных фактических сведений из царицынского архива приводит ряд общих замечаний.  Историк, считая разбои вполне «естественным делом» для того времени, вынужден констатировать, что «…нигде разбои не принимали таких страшных размеров как в Поволжье».  В продолжение всего XVIII столетия история Поволжья, да и всей юго-восточной России представляла «…странную картину борьбы старого порядка с новым, необузданной воли с администрацией». Не смотря на общие успехи колонизации края, «…дряхлый  XVII век  не робко прятался перед нововведениями, а долго напоминал о себе жестокими сценами, возмущая спокойствие страны» [4, с. 8]. Начиная с конца XVIII  в. «понизовая вольница» постепенно стала вырождаться, обратившись в конечном итоге в бурлаков.

Д.Л. Мордовцеву в своих по преимуществу биографических очерках очень тонко удалось прочувствовать и передать разницу между «понизовою вольницею» и городской «голытьбою». В популярном культурно-историческом очерке «Ванька Каин» о знаменитом воре и разбойнике XVIII в. автор четко обозначил эту грань. Мордовцев констатировал: «Понизовая вольница – это дитя старой, отживавшей Руси, дитя, бравшее пример со своей исторической матери: понизовая вольница была отражением и удельной Руси, когда князья со своими дружинами, как атаманы со своими шайками, нападали друг на друга и грабили волости своих противников; она была и отражением казачества, которое воевало, смотря по выгодности дела, то с басурманами, то со своими же собратьями – православными». В обстановке «понизовой вольницы», по мнению автора, было что-то поэтическое, обаятельное для удалых голов, чувствовались ширь и размах. Именно это «обаяние» и составляло в некотором смысле нравственную силу «понизовой вольницы», в то время как вольница, с которою сошелся Каин – не более чем простые городские воришки [5].

На рубеже ХIX–ХХ вв. огромное значение для саратовского регионоведения имела деятельность Саратовской ученой архивной комиссии (далее – СУАК). Члены СУАК призывали к целостному рассмотрению истории Саратовского Поволжья с учетом времен татарской орды, подвигов «понизовой вольницы», носители которой, по их мнению, составляли «…первый, основной колонизационный элемент края». Казацко-крестьянские восстания под руководством Стеньки Разина, Емельяна Пугачева объяснялись ими в первую очередь как результат брожения в массах «старой закваски», продиктованный традициями «понизовой вольницы» [6, с. 31-32].

Один из членов СУАК, преподаватель Саратовской семинарии С.И. Кедров в «Кратком обзоре истории Саратовского края» отмечал: «…Низовое Поволжье служило притоном для памятной в русской истории – вольницы. Всякие противо-гражданские московские элементы, начиная с вора и беглого холопа и кончая раскольником, находили себе на Волге, вдали от центра, в раздольных степях и на дорогах широких волжских вод – безопасный приют». Чуть ниже читаем: «По неспособности заниматься мирным трудом – эта понизовая «голытьба», то мелкими шайками (Голощап, Кудеяр, Бакут и много др.), то целыми массами, когда ее скоплялось слишком много (Разин, Некрасов, Пугачев), пропитанная духом разрушения, жгла и грабила все, что ни попадалось, главным образом – суда, ходившие по Волге, хуже чужих». Именно соображения безопасности от понизовой «голытьбы» и кочевых народов, по мнению автора, обусловило возведение первых укрепленных поселений (Самары, Саратова, Царицына и др.) [7, с. 7].

Критик и публицист Е.Л. Марков в формате путевого очерка оставил образную, красочную зарисовку Волги-матушки. Он обращал внимание на особый дух великой реки: «Здесь само собою зарождается чувство раздолья, удали, беззаветной смелости, – инстинкты вольного орла, перед которым везде простор, везде добыча».  При этом «поэзия «удалого доброго молодца», разбойничьи идеалы Стеньки Разина и Ваньки Каина реют в этом суровом воздухе речной пустыни… Везде им тут по колено море, все им тут трынь-трава!» [8, с. 400].

На страницах «Саратовского листка» (1898, № 26) подчеркивался особый характер поволжского жителя, формирование которого восходило к начальному этапу колонизации края: «Жизнь вдали от уклада государственного, от надзора и контроля властей и вне установившегося порядка, вдобавок в беспрерывной борьбе с азиатскими хищниками, отлила поволжских жителей в несколько иную форму, чем жителей центра». Далее читаем: «Старая удаль, разбойническая повадка и ухарство, постепенно выветриваемые временем и изменившимися обстоятельствами, но глубоко засевшие в привычки Поволжского населения, в бледных чертах и намеках остались и теперь…». Неслучайно, в «Обзоре Саратовской губернии в политическом отношении за 1896-97 год» начальник СГЖУ полковник А.И. Иванов активно использовал материал данной статьи для обоснования собственных взглядов на природу поволжского населения. Вслед за автором газетной заметки к «видовым признакам» поволжского жителя полковник относил «настоящую грубость» и «натуральную дерзость», питающиеся «старой закваской» и поддерживаемые невежеством и дикостью [9, л. 2-3].

Большой популярностью в народных и литературных кругах пользовался волжский фольклор. Еще в XVIII в. песни о волжских удальцах и о Разине печатались во многих фольклорных сборниках и песенниках, в частности в «Собрании разных песен» М.Д. Чулкова. Многие авторы последующих эпох занимались их перепечатыванием. Так знаменитые песни, носившие название «Камышинок» («Что пониже было города Саратова…») можно встретить не только в специальных песенных сборниках, но и в путевых очерках, историко-географических описаниях [3, с. 360-361; 8, с. 413-414; 10, с. 274; 11, с. 504; 12].

Саратовский исследователь Т.М. Акимова справедливо указывала на отсутствие реальных возможностей решить, кем были созданы волжские удалые песни и где они преимущественно исполнялись: на Дону или на Волге [2, с. 10]. Данные вопросы носят условный характер, так как слишком тесно между собой были связаны казачество и босяцко-бурлацкая беднота, все те социальные элементы, которые составляли основу «понизовой вольницы». Высказанные мысли подчеркиваются содержанием самих песен, герои которых называются и воровскими казаками, и бурлаками, а местом действия служит Волго-Донская переволока.

По замечанию драматурга В.М. Сидорова, «низовье Волги – арена прежнего разбоя былых удальцов и здесь повсюду, что ни обрыв, что ни ущелье, все предание и сказка о былых атаманах, разбойниках, удальских выходках и таинственных приключениях» [13, с. 288]. К этому списку необходимо добавить многочисленные рассказы о «заколдованных», разбойничьих кладах, поиски которых среди народа не прекращались.

Главным героем волжских преданий и легенд чаще всего выступал донской казак Степан Разин. Публицисты тех лет отмечали, что «вообще имя Стеньки, песни о подвигах Стеньки еще живы на Волге; по правде сказать, жив еще, должно быть, и дух его» [8, с. 415]. В дошедших до нас преданиях и поверьях «батюшка Степан Тимофеевич» предстает атаманом грозным и одновременно простым, близким по духу народу, наделяется колдовской силой, казацкой удалью и смекалкой. Особый интерес вызывают народные поверья о посмертных похождениях «излюбленного атамана» и «великого чародея», который, являясь «великим грешником», был обречен на вечные скитания [8, с. 408-419; 10, с. 266-270; 11, с. 501-502; 14].

Несомненную художественную ценность представляет словесный портрет Стеньки Разина, составленный публицистом Е.Л. Марковым. Среди прочего автор отмечал: «Стенька был человеком удали и увлеченья, в некотором роде, вдохновенный своим подвигом кровавого разгрома, своею ролью освободителя всероссийской голытьбы от господ, от законов, от начальства, от работ и обязанностей… Он вносил в свои разбойничьи деяния какую-то дикую и кровожадную поэзию, поражавшую фантазию народа» [8, с. 416].

Рисунок 2 – В.И. Суриков. Степан Разин. 1907–1910 гг. Холст, масло. Государственный Русский Музей, Санкт-Петербург, Россия

Поистине народной славой был овеян так называемый «Бугор Стеньки Разина», воспетый в известной песне на слова А.А. Навроцкого «Есть на Волге утес». Многоплановые свидетельства местного и пришлого населения отложились в очерке саратовского краеведа Б.В. Зайковского, который был опубликован в «Трудах СУАК». Автор являлся руководителем одной из первых официальных научных экспедиций на Утес Степана Разина, предпринятой в 1907 г. [15, с. 44-55]. К слову сказать, «бугров Стеньки Разина» на Волге было довольно много; большинство приволжских сел в этом отношении имели собственные предания.

Рисунок 3 – Утес Стеньки Разина. Начало ХХ в.

Бугор Степана Разина наряду с Ураковым и Настиным буграми и по сей день является одной из главных достопримечательностей Камышинского района Волгоградской области, а также в силу пограничного расположения Красноармейского района Саратовской области. Образ Стеньки Разина широко известен и служит, как и в былые времена, олицетворением казацкой вольницы, удали и силы.

Таким образом, специфика развития Саратовского Поволжья определялась значительным влиянием традиций «понизовой вольницы», неразрывно связанных с  волжским и донским казачеством. Разноплановые источники фиксируют вольнолюбивый, бунтарский дух поволжского населения, восходящий к широкому раздолью Волги-матушки и казацкой удали «вольных добрых молодцев».


Библиографический список
  1.  Энциклопедический словарь. Репринтное воспроизведение издания Ф.А. Брокгауз – И.А. Ефрон1890 г. М., 1992. Т. 59.
  2.  Акимова Т.М., Архангельская В.К. Революционная песня в Саратовском Поволжье: очерки ист. развития. Саратов, 1967.
  3.  Волга от Твери до Астрахани / Сост. Н.П. Боголюбов. СПб., 1862.
  4.  Мордовцев Д.Л. Понизовая вольница. (Материалы для истории народа) // Русское слово. 1860. № 12. С. 1-51.
  5.  Мордовцев Д.Л. Ванька Каин. URL: http://mordovtsev.lit-info.ru/mordovtsev/proza/vanka-kain/glava-iv.htm (дата обращения: 01.01.2015).
  6.  25-летие Саратовской ученой архивной комиссии. 1886-1911 г. Исторический очерк / Сост. В.П. Соколов. Саратов, 1911.
  7.  Кедров С. Краткий обзор истории Саратовского края // Саратовский край. Исторические очерки, воспоминания, материалы. Вып. 1. Саратов, 1893. С. 3-18.
  8.  Марков Е.Л. Россия в Средней Азии: Очерки путешествия по Закавказью, Туркмении, Бухаре, Самаркандской, Ташкентской и Ферганской областям, Каспийскому морю и Волге: в 2 т. и 6 ч. СПб., 1901. Т. II. Ч. VI.
  9.  ГАРФ. Ф. 102. Оп. 96. 3-е делопроизводство.1898 г. Д.1. Л. 2-3.
  10.  Демьянов Г.П. Иллюстрированный путеводитель по Волге1898 г. (от Твери до Астрахани). Н.-Новгород, 1898.
  11.  Россия: Полное географическое описание нашего Отечества. Настольная и дорожная книга для русских людей: в 19 т. / под ред. В.П. Семенова. СПб., 1901. Т. 6.
  12.  Убийство губернатора [сборка удалых («разбойничьих») песен]. URL: http://a-pesni.org/istor/ubijstgub.htm (дата обращения: 01.01.2015).
  13.  Сидоров В.М. По России. Ч. 1: Волга: Путевые заметки и впечатления от Валдая до Каспия. СПб., 1894.
  14.  Костомаров Н.И. Бунт Стеньки Разина: Исторические монографии и исследования. М., 1994. URL: http://rushist.com/index.php/kostomarov-razin/1214-narodnaya-pamyat-o-razine (дата обращения: 01.01.2015).
  15.  Зайковский Б.В. Бугор Стеньки Разина // Труды Саратовской ученой архивной комиссии. Саратов, 1908. Вып. 24. Отдел I. С. 44-55.


Все статьи автора «Максимова Ирина Васильевна»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: